Я уже 12 лет практикую гештальт-терапию, и за это время у меня было много клиентов, которые успели посетить тренинги у разного рода знаменитостей и в формате онлайн-марафонов, и лично, но жизнь их либо совсем не менялась, либо улучшения имели временный эффект. А через некоторое время состояние возвращалось в привычную «зону низких энергий» или становилось ещё хуже (ощущение пустоты, беспомощности, выгорание, депрессивные состояния).
Вот лишь ряд ответов почему у участников такого рода мероприятий «не всё работает» или спустя время становится ещё хуже:
✓ У всех разные семейные системы и стартовые социальные позиции;
✓ Сформированы разные типы привязанности с матерью в раннем детстве, до 4-х лет;
✓ Каждый проживал в детстве и/или юношестве свои уникальные психодрамы связанные со значимыми взрослыми;
✓ Мировосприятие может иметь неосознанные ригидные формы (невроз правоты, жесткие убеждения и бескомпромиссная вера в них);
✓ Разный уровень психической и физической травматизации (насилие) со стороны близких;
✓ «Школьные годы чудесные» так же могут быть источником психодрам, и ограничивать развитие в тренинговых мероприятиях;
✓ Токсичные отношения с партнёром, который ограничивает ваше развитие;
✓ И даже собственные дети, которые поглощают и требуют безграничного внимания;
✓ … Факторов во внутренних психических моделях может быть бесконечно много. Все они имеют различного рода неосознаваемые паттерны поведения, основанные на сопротивлениях к изменениям и встроенных защитных механизмах.
Расскажу конкретный пример. С разрешения реального клиента имя и название тренингового мероприятия изменены:
Клиент М. (28 лет, встречается с мужчиной 33 лет, госслужащая с двумя высшими образованиями по экономике и PR-маркетингу) посещала тренинг-марафон личностного роста: «Исполнение всех желаний и нахождения своего предназначения за 30 дней». Где М. получала знания о том, как «правильно» верить, любить и принимать себя через примеры великих людей, а также небольшие теоретические выкладки о функционировании некоторых психических процессов. Конечно, в такого рода мероприятиях никакой индивидуальной и глубокой исследовательской работы не проводится; в них нужно учиться осознавать старые убеждения и заменять их на новые, позитивные, через повторение аффирмаций и другого рода практики (тематические медитации, ритуалы и т.п.). Проходили дни и месяцы, но состояние М. не менялось, а в некоторые дни, после выполнения некоторых заданий, даже становилось хуже. Для того, чтобы понять, что же происходило с М., обратимся к истории ее жизни.
У М. была тревожная мать работающая госслужащей. С раннего детства и до 8 лет на любое творческое начинание М. (играть, рисовать, лепить, строить дом для кукол, танцевать и т.д.) мать говорила ей: «рисовать - это не твое, видишь, как рисуют настоящие художники»; «не умеешь не берись»; «не видишь, я занята»; «поиграй сама»; «ты мне мешаешь»; «будешь орать – сдам в детский дом»; «ты как твой отец – ничего не можешь сама»; – и это только часть того, что М. вспомнила в ходе тренинг-марафона. Тогда она, как прилежная ученица, выполнила задание и заменила эти и другие «встроенные» послания на позитивные аффирмации (от лат. Аffirmatio – «утверждать») и даже почувствовала веру в новые убеждения, а проговаривая их ощущала эйфорию. Но жизнь так и не менялась, а в некоторых сферах, со слов М., даже ухудшилась: появились бессонница, тревога, страх одиночества, чувство ненужности, а иногда возникали даже легкие панические состояния.
Отец у М. периодически пил, дома бывал редко, много пропадал на работе на стройке и часто, особенно в состоянии опьянения, скандалил с матерью. Во время очередного скандала, когда М. было 5 лет, отец ударил мать и наорал на дочь. Уже в этом возрасте М. не чувствовала себя в безопасности, боялась отца, тревожилась каждый раз перед его приходом в ожидании, что он придёт пьяный и начнется очередной «ад».
Что М. чувствовала, но не осознавала, на протяжении раннего детства и до своего совершеннолетия - это огорчения, обиды, боль одиночества, неразделенность, страх насилия, страх отвержения и покинутости, безнадежность, глубокую печаль, тоску и грусть. Но ребёнком она не в состоянии была критически оценить своё состояние и, тем более, выносить мучительные для неё переживания. Так сформировались защитные психические механизмы, один из которых помог прослыть высокоинтеллектуальной (отсюда золотая медаль в школе и два высших образования с отличием, а на текущий момент - учёба в третьем по счёте ВУЗе).
Нет ничего плохого или хорошего в том, что М. пошла на тренинг-марафон. Дело совсем в другом. Такого рода мероприятия могут запустить ретравматизирующие воспоминания, в которых было много глубоких и невыносимых переживаний. Они напомнили ей уже пережитую драму, и заставили ощущать, что угрозы и беды могут случиться с ней снова.
М. росла в атмосфере страхов физического и психического насилия и отвержения, отсутствия чувства единства, сплоченности и здоровой привязанности с матерью, не чувствовала защиты от отца, а также не дополучила истинной любви и принятия от обоих родителей. Именно эти дефицит и голод (ведь её желания не исполнялись родителями) и побудили её «клюнуть» на красивое название онлайн-тренинга. Она, конечно же, не знала, с чем может столкнуться её психика в ходе выполнения упражнений: не могла предположить, что они лишат её привычных защит от «призраков прошлого». Интерактивное общение отсутствовало, и М. никто не предостерег, что прежде, чем идти в «тёмные» места психики, для начала нужно научиться опираться на внешние ресурсы (устойчивые, принимающие, уважающие и поддерживающие люди). Необходимо прежде провести исследование среды и системы в которой М. живёт сейчас, и только после этого встать на «мучительный и болезненный» путь, который можно сравнить с тоской и горем по самому себе, своему Я и своему месту в жизни.
Только после длительной терапии М. осознала свою ретравматизацию. С поддержкой терапевта смогла прожить агрессивные чувства злости, гнева, ярости и даже ненависти и отчаяния; а также чувства пустоты, тоски, одиночества, глубокой грусти и печали по материнской и отцовской любви, заботе и защите. Как только М. завершила терапию, в её жизни начали происходить, по её словам, удивительные события (чуть позже она осознала, что она стала «формировать» свою судьбу): молодой человек сделал предложение (после 7 лет отношений), повысили на работе в должности и увеличили зарплату; появилось хобби (которое через год она монетизировала); отношения с родителями более не вызывали сильных негативных эмоций; появилось желание иметь ребёнка; наладилось общение со старыми подругами и состоялись знакомства с новыми; появилось ощущение своего места в жизни; М. стала чаще испытывать чувства уважения, радости, благодарности и состояние счастья…
Да, путь М. был нелегким и проходил через глубокие воспоминания травмирующих её психику событий. Но только так и ни как иначе, избавившись от негативного влияния психодрамы в здесь и сейчас, появится психическая энергия и эффективность на осуществление истинных желаний и потребностей. М. чаще испытывает состояние счастья, живёт в финансовой и эмоциональной безопасности, в заботливой любви не только к себе, но и к партнёру, близости и принятии, нежности и ласке с близким, в уважении, гордости за себя и свои достижения и, как она сказала, «Теперь я могу просто быть, быть собой без стыда и внутренних преследователей своих «призраков прошлого»!
Безусловно, много разных травмирующих событий могут мешать развитию в краткосрочных (до 1 года) тренингах-марафонах. Для глубокого осознавания и понимания причинно-следственных связей иногда требуется длительная работа в терапии (3-7 лет), в том числе и для обнаружения событий, которые блокируют доступ к изменениям при обучении в разного рода мероприятиях.
Именно терапия способствовала росту психической энергии М. и её эффективное применение в жизни позволило клиенту настроить свою жизнь так, чтобы научиться удовлетворять жизненные метапотребности, а последующие мероприятия, в которых принимала участие М., стали выносимы для её развития и более не приводили в состояния эйфории и дисфории.
© Самвел Курбанов
ведущий групп, супервизор, гештальт-терапевт